— И она не принесет ему наследника, — с выверенным спокойствием в голосе произнесла Ирулан, — потому что в пищу ей тайно подмешивают противозачаточное средство. В чем я еще должна признаться перед вами?
— Безусловно, Императору лучше не знать об этом, — улыбнувшись, промолвил Эдрик.
— Ну, для него у меня давно заготовлена вполне правдоподобная ложь, — произнесла Ирулан. — Хотя он и чувствует истину, но бывает такая ложь, которой даже ясновидец поверит легче, чем правде.
— Принцесса, вам приходится выбирать, — произнес Скитале — и если вы поймете наши мотивы, вам станет спокойнее.
— Пауль справедлив ко мне, — отвечала она, — я заседаю в его совете.
— И все-таки за те двенадцать лет, что вы пробыли его консорт-принцессой, — ни крохи тепла… — снова кольнул Эдрик.
Ирулан затрясла головой.
— Он низверг с трона вашего отца руками своей пресловутой фрименской орды, заставил вас выйти за себя замуж — только чтобы закрепить за собой трон, — но так и не увенчал вас короной императрицы.
— Принцесса, Эдрик пытается поймать вас на эмоциях, — произнес Скитале, — не правда ли, интересно?
На круглой физиономии лицедела она заметила дерзкую улыбку и в ответ удивленно подняла брови. Теперь — Скитале был убежден в этом — принцесса вполне уверилась в том, что, если она поддастся на уговоры Эдрика, тот своей пророческой силой укроет ее от ясновидения Пауля. Однако стоит ей повременить с согласием…
— А вам не кажется, принцесса, что Эдрик стремится сыграть в заговоре уж слишком большую роль?
— Но я ведь говорил уже, что соглашусь с любой разумной точкой зрения, если таковые будут здесь высказаны.
— И кто же будет оценивать? — скептически осведомился Скитале.
— Не хотите же вы, чтобы принцесса улетела обратно, так и не присоединившись к нам, — буркнул Эдрик.
— Он хочет, чтобы ее присоединение к нам было искренним, — проворчала Преподобная Мать. — И в наших взаимоотношениях нам следовало бы воздержаться от интриг.
Ирулан, заметил Скитале, приняла внешне расслабленную, удобную для размышления позу, убрала руки в рукава платья. Наверняка обдумывает предложенную Эриком приманку: стать основательницей династии. К тому же следует поразмыслить над тем, как заговорщики собираются обезопасить себя от нее. Ирулан предстоит взвесить многое.
— Скитале, — наконец проговорила Ирулан, — говорят, что у вас, тлейлаксу, странный кодекс чести: вы всегда оставляете своим жертвам возможность спастись.
— Да, если только они сумеют ее обнаружить, — согласился Скитале.
— А я тоже жертва? — спросила Ирулан. Скитале коротко хохотнул.
Преподобная Мать фыркнула.
— Принцесса, — негромко, доверительным тоном, сказал Скитале, — но вы и так уже с нами. Разве это не вы доносите старшим сестрам Ордена обо всем происходящем в Императорском дворце?
— Паулю известно, что я переписываюсь со своими учителями, — отвечала она.
— Но разве не вы поставляете им материалы для пропаганды против вашего Императора? — произнес Эдрик.
Не «нашего», подумал Скитале, — а «вашего» Императора. Ирулан слишком опытная гессеритка, чтобы не заметить подобной оговорки.
— Все дело в существующих силах и в их приложении, — проговорил Скитале, пододвигаясь поближе к емкости, где плавал гильдиец. — Мы, тлейлаксу, уверены, что во всей Вселенной есть только ненасытная алчущая материя, а энергия — единственное, на что можно положиться. И она обучается. Вы слышали мои слова, принцесса: энергия обучается. Это мы и называем силой.
— Но вы не убедили меня в том, что мы сумеем победить Императора.
— Мы даже и себя самих не убедили в этом, — отвечал Скитале.
— Куда ни посмотришь, — отвечала Ирулан, — всюду сила его противостоит нам. Он — Квисатц Хадерах, тот, кто присутствует одновременно во многих местах. Он — Махди, и его желания превращаются в закон для послушных миссионеров Квизарата. Он — ментат, чьи возможности превосходят величайшие достижения древних компьютеров. Он — Муад'Диб, по одному слову которого легионы фрименов вырезают население целых планет. Он — пророк, перед которым открыто грядущее. Он — обладатель того уникального набора генов, в котором так нуждается Бене Гессерит…
— Все эти его атрибуты мы знаем, — перебила ее Преподобная Мать, — знаем еще, что таким же набором генов обладает и его отвратительная сестрица Алия. Но оба они все-таки люди. А это значит, что у них есть слабости.
— Каковы же человеческие слабости Императора и пророка? — спросил лицедел. — Не таятся ли они в религиозной сути джихада? Можно ли обратить против Императора его Квизарат? И прочна ли гражданская власть Великих Домов? Способен ли конгресс Ландсраада на большее чем пустой шум?
— Вспомните о Картеле негоциантов и перевозчиков товаров, — произнес Эдрик, поворачиваясь в баке. — КООАМ — это бизнес, а бизнес там, где выгода.
— Не следует забывать и о матери Императора, — напомнил Скитале. — Насколько мне известно, леди Джессика не отлучается с Каладана, но часто сносится со своим сыном.
— Предательница, — ровным голосом произнесла Мохийам, — если бы только можно было отказаться от этих рук, которыми я выпестовала ее…
— Наш заговор предъявляет к участникам строгие требования, — сказал Скитале.
— Ну, все мы больше чем заговорщики, — возразила Преподобная Мать.
— О да, — согласился Скитале. — Еще бы, мы полны энергии и учимся на ходу. Это делает нас единственной надеждой человечества, его спасителями, — проговорил он в тоне абсолютной убежденности, что в устах тлейлаксу являлось предельной насмешкой.